ОТЕЛЛО И ДЕЗДЕМОНА - фуерия Рассказчик       И вот Отелло зол.       И бредит все круша.       Сверкают очи головы кудрявой.       Ужасен нос его, серьга       о ноздри брякает, и он,       объятый злобою идёт,       чтоб отомстить коварной Дездемоне,       изменнице, блуднице окаянной.       Проклятие и смерть нахалку ждёт.       Бессмысленно просить пощады,       бессмысленно взывать к любви. Отелло       По лестницам иду, сметая вековую пыль.       Хитон мой мимо чаш пылающих проходит,       я взора не свожу с дверей и стен;       за галереями другие галереи,       за поворотом новый поворот.       Ищу её, что прячется игриво,       ищу её, что разум разрывает мой.       Опять платок... опять измена,       с неверными, достойными лишь мести,       и головы, летящей с плеч долой.       Терпеть позор, отныне нету мочи...       Настигну я изменницу, найду,       обдумав план сурового призыва,       ей кину смерть - великую расплату,       а кобелей её, заставлю сесть на кол.       А вот и дверь -       там Дездемоны голос.       Она поет... какое пенье!       Не будь она теперь обречена,       я б зарыдал, и бился бы о стены...       Я б на руки её поднял...       понес бы на постель,       желанною пушинкой...       Но все пропало: в миг,       изменница позором запятнала,       и честь мою, и мой старинный род.       Предательством разрушив наш союз,       отвергла всё, что свято.       И я, осмеян миром, не могу       мирится с ней, и наглости её       намерен положить конец.       О, Боже мой! Её открыта дверь.       Духов прелестных запах-плен,       распахивает ноздри...       Колдунья! Всё равно тебя убью!       Я пересилю чары красоты! Рассказчик       Дездемона лежит на пышном траходроме. Она возбуждена и весела, напевает песенку про волнистого попугайчика, которого дети оставили без присмотра, и он, сам для себя летая, попал в лапы рыжей кошки. Услышав шаги мужа, Дездемона замолкает. Она       Шаги его, идет ко мне супруг,       использовать на мне святое право.       Пусть длится этот миг!       Пусть он с приходом медлит!       Хочу я насладится предвкушеньем,       чудеснейшей минуты на земле,       когда меня коснется он руками. входит Он       Молилась ли ты на ночь, Дездемона? Дездемона (бросаясь к Мавру)       Уже подмылась я.       И только для тебя,       подушек аромат, хранит меня нагую.       С меня сорви покров прозрачный...       Я вся тебя желаю,       вся тобой горю. Он       Не даром я силен и в предсказаньях.       Я вижу все насквозь.       И проявленья блуда читаю на твоем лице.       Вот доказательство достойное отмщенья!       Я прикоснусь к тебе, развратная моя,       губительница любящей души.       Ты будешь вся измята подомною... Рассказчик       Жадными руками тянется Мавр к её горлу, хватает его, стискивает крючковатые пальца, валит Дездемону на кровать, и придавливая всем телом, душит. Её тело беспомощно трепыхается под ним, слышен жалкий невыразительный писк, тихие пуки. Отелло (торжествующе):       Изменнице конец приходит!       Возмездие свершается... И я,       на веки обручен с тоскою,       затворником пребуду в замке,       увив себя плащом и траурным венцом;       как любящий вдовец,       я утоплю в слезах её гробницу. Дездемона       Я умираю, ах.       Меня он душит, душит, душит...       А руки у него какие...       Как изощрился в сексе... Милый, милый...       Я так возбуждена, что не имею силы,       пресечь его громоздкие задумки,       доставить мне минуту наслажденья       посредством удушенья моего...       Как жаль, что фаллоса его,       коснуться не могу рукою нежной...       Увлекся он, совсем забыл о нем...       Рассеянный какой - мой милый Мавр. Он       Ах, как она...       Ишь, бес заерзал в ней.       На жалость не дави...       Напрасны обещанья...       Пусть красота твоя,       принадлежит могиле,       а у могилы я - тебе принадлежу.       Не притворяйся, смерть изображая.       Ох, узнаю коварство я твоё.       Не проведешь меня...       на горло нажимаю...       Дыхания лишу твою земную плоть. Она (умирая) шепчет:       Ах, Мавр, как ты глу-п. Рассказчик       Нажав сильней, он вскоре был таков.       От тела отходил всё боком, боком, боком.       Закрывшись пальцами, от ужаса хмельной...       В сознании его стояла смерть.       Он шел, и спотыкался о колонны,       и с ужасом входил в фамильный зал,       где Мавры мёртвые его с полотен звали,       и слёзы бабушек виднелись на щеках.       Не ведая себя, он брёл за залом зал,       платок злосчастный лобызал и плакал;       как муж страдающий, корил себя за смерть,       но гордым духом говорил: "Отмщен!"       И грезилось ему: в фамильном зале тихо,       украшен он полотнами с гербами,       и в траур погружен по Дездемоне,       чей гроб уже стоит, и страшен и красив.       И траурная музыка играет,       его пленяет жалостью к покойной...       И скорбные рыдания вокруг,       и сам он причитает, гроб обняв;       рвёт волосы, умершую зовёт,       и просит у неё прощенья.       Один он в зале той,       но будто хор над ним       печальных ангелов, что с трубами летают,       как сотни плакальщиц, знакомых с ремеслом       скорбеть над умершим,       за твердую валюту...       Но что это... По лестнице шаги,       кто б это был, в такой-то поздний час.       Прислуга спит, на месте стража.       "Кто мне мешает грезить"- думал он,       и за колонну спрятался, предчувствуя беду.       И посмотрел он вниз, на лестницу, откуда,       звук доносился легких каблучков...       и вскрикнул в ужасе: "Восстал мертвец!"       Он видел: тихая ступает Дездемона,       глядит беззлобно, вытаращив глаза,       что ищут Мавра - мёртвые стекляшки.       "Как может быть, чтоб труп нашел меня"       подумал Мавр, убегая в залу,       кидая статуи, соломенную мебель...       Но всё ж настигнут - перед ним она,       предстала страшным бездыханным телом,       и был при ней фамильный пистолет,       и вот она чуть голову склонила,       и губы, посинев, издали шёпот чёткий. Губы       У-у-у-би-и-и-л-лл ме-ня!       Плати ж по счету - кровью.       Я вой хочу пустить по залу,       в трубах петь.       Отныне веселить меня       устанут стены замка;       о смерти петь твоей       заставлю трубы я. Рассказчик       Отелло попятился, наткнулся на хрустальную вазу с цветами, опрокинул её. Перед ним распахнулась дверь, и он, не помня себя, бросился в неё, затворил за собой.       Но оказался в спальне Дездемоны, где на кровати увидел её обезжизненное тело. Глаза покойной закрыты, вид растрёпанный, грудь-манилка в сисегрейке всё ещё хороша, ротик, познавший столько поцелуев, кокетливо приоткрыт. Он       Мертва.       И труп её на месте.       А кто же это - там,       идёт ко мне с угрозой,       сжимая пистолет покойного отца.       Не призрак ли её,       бесстрастно ищет мести? Рассказчик       Раздается грохот, жалостливый скрип срываемой с петель двери. Входит призрак, медленно, словно робот, идёт. Пистолет в его руке, нацелен в сердце Отелло. Призрак       Убийца мой - умри!       Теперь спрошу тебя,       как ты меня спросил:       молился ты пред тем,       как бедную убить жену?       Коль нет - молись скорее,       нет времени беседовать с тобой. Отелло       Молился, может быть,       а может - не совсем;       но ты, скажи мне, кто,       откуда появилась,       и наравне стоишь с убитой...       Ты - она?       Иль призрак ты,       что выстрел сделать хочет? Призрак (с завываниями)       Я - тень её, и власть.       И смерть твоя - стою.       Я проникаю словно газ и свет,       сквозь стены прохожу -       отмщенье вечное;       мечтаю перед гробом,       топтать тебя ногою в башмаке.       Пусть труп, поганый, корчится в земле -       Смотри, лицо твоё покрыли мертвенные пятна. Рассказчик       Выстрел. Отелло падает на ковер, кричит, ухватившись за рану, истекает кровью, некоторое время трепыхается в предсмертных муках и, наконец, затихает. Призрак (торжествуя)       Ура! Оно свершилось.       И наравне с убитой им лежит.       Какой он жалкий, мёртвый... Остывает.       Отмстила я, придя из ада в ад.       Теперь спокойна,       счастлива на веки,       и мне осталось пнуть его ногой. Рассказчик       Призрак, пританцовывая, подходит к мёртвому Мавру, медленно заносит над ним символическую, попирающую скверну ногу: но как маленький летучий кошмар, взлетает рука убитого и хватает призрака за ногу.       Привидение с визгом рванулось, и его нога осталась в руках Отелло. Прыгая на одной ноге, привидение вновь готовилось выстрелить. И тут всем своим окровавленным, сияющим золотыми цепочками величием, восстал Мавр, яростно потрясая головой, метнул в привидение оторванную ногу. Тотчас же, по спальне, пронесся леденящий сердце звон. Из головы призрака вывалилась кучка болтиков, шестерёнок, непонятных кружочков и повисла на длинной проволоке. Привидение остановилось, замерло. Трупа задушенной Дездемоны на кровати не было. И, с воплем, выражающим праведное мужское неистовство, Мавр бросился к кровати, опрокинул, и, вытащив спрятавшуюся под ней Дездемону, зверски швырнул её на медвежью шкуру, навалился на худенькое девичье тело, его железные пальца зловеще щёлкнули, и, хрустя, вновь ухватились за горло лукавой жены. Но ловкий удар Дездемоны потряс его. "Сучка!" взныл Мавр, а выскользнувшая из под него Дездемона уже мчалась к двери.        - "Не уйдешь!", гроздно зарычал Отелло, вскочил, схватил цепкими руками душителя безжизненное механическое привидение, взмахнул им как тряпичной куклой, швырнул в убегающую Дездемону.       "Попал!" взвыл от радости Мавр, наблюдая, как тело неверной жены катится вместе с обломками призрака по полу, как она барахтается среди звенящих вокруг неё колёсиков, шестерёнок, кружочков, и ругается, как торговка. Натёртый до блеска пол мешал ей подняться. Она с ужасом видела, как, плотоядно хохоча, её настигает муж, и уже не надеясь спастись, трепыхалась, как птичка, запутавшаяся в силке. Мавр почти настиг её, но поскользнулся, и, словно рушащееся при взрыве многоэтажное здание, грохнулся, подняв вокруг себя облачко благородной пыли. Но не растерялся - вцепился в бледные ноги Дездемоны, пытающейся уползти. Она заверещала, задёргалась, и понял Мавр, что женские туфельки - оружие, пыхтел, выдерживал удары по голове, золотое кольцо в носу звенело о мраморную плиту. И всё же, преодолевая муки, он наползал на несчастную, его пухлые губы издали победный рык. Дездемона отчаянно хлестала Отелло по морде маленькими ладошками и, вместе с ругательствами, доносились жалостливые: "Нет, нет, нет, я не хочу... пусти... Я ещё слишком молода..."       Вот, он полностью подмял её разрывал на ней платье и возбуждённо шептал: "Дура, заткнись, расслабься, забудься, я быстро... Да что с тобой сегодня..."       Вскоре сопротивление Дездемоны было сломлено, и она подчинилась рукам мужа, страстно тискавшим её Ноги её скрестились над ним, и уже не крик, а томные стоны, эхом отражались в зеркалах спальни. Глаза Дездемоны наполнились мутью и влагой, и, кусая его ухо, она стонала всё громче и громче: "Милый, ещё, ещё, ещё...шибче, шибче..."       Где-то далеко часы возвестили о наступлении нового дня.

© Двамал, 2004-2008 г.