ФАВН 

Прелестный фавн
изнеженный во всём,
имеющий фуражку на башке,
с буренкой буйной вышел побратимом,
где поле не ленивое на хлеб,
колосьями разумными шуршит.
Сидит на ней, на спину постелив
ковер персидский - красотою видный,
который для него прислал калиф. 
 
Он, музам внемля, струны натянул
между рогов коровы придуревшей
от музыки, проникшей в кислоту.
Пятнистая буренка для него -
седалище, бродящее по лугу. 
 
Когда они проходят по деревне
при музыке отчаянной такой
из окон им охотно рукоплещут
развесистые морды мужиков.
А девушки подштанников лишась
танцуют на крылечке, поднимая визг
и увальни приходят в буйный пляс. 
 
Старухи образуют хоровод,
плетут веночки, серьги достают
из закромов, сокровищниц, шкатулок,
надеясь, что интимное белье,
способное отсрочить увяданье,
придаст им подходящий вид. 
 
Когда с буренкой он,
по кладбищу проходят
умершие корябают гробы
досаду чуя, что расслышать могут
ту музыку не всем мертвецким ухом,
но только половинкою его.
И жаль им, что они уже не в силах
подняться и на зрелище смотреть. 
 
Когда они близ двери в ад ведущей,
усиливают гусельные звуки -
все черти вылезают и чаруясь
выносят им подарки и поклоны,
и рукоплещут удивительно рогато.
А ихний вельзевул в берете голубом
им говорит гортанное "Шарман!"
и воздух позолоченный целует. 
 
Когда они проходят мимо рая
то ангелы им тихо подпевают,
кидаются в них фруктами и хлебом,
и нимбы побросав на скатерть,
по мягким тучам прыгая, резвятся,
и лестницы протягивают вниз:
им хочется небесные чертоги
порадовать весельем не напрасным. 
 
Но у бурёнки маленькие ноги,
и некая стрела её несет
бутылочек носастых ароматность
растрачивать на струнные дома,
где фавн лихой приветствовал меня,
где бешенная оргия листвы
и голос замогильный не остыл,
живущих содрогнуться заставляет. 
 
Но будет ткать свою прозрачность,
внимая музыке и слову
победным трубам, льющим на него
свет удивлённых музыкой светил,
запрятаных в пустынях запредельных,
пока ещё их медный голос не остыл. 
 
  
                                           © Двамал